Загрузка
00:00
/
02:08
Фотографии как улики. Личный счёт
В качестве обвинения было приложено три фотографии Халдея. Были: сожжённый Мурманск – 42-й год, июль; 43-й год – двор в Ростовской тюрьме, растерзанные мирные жители, расстрелянные во дворе; и разрушенный Севастополь, снятый с воздуха. Вот эти три фотографии были представлены, там тоже, значит, приложено в качестве обвинения. Руденко возглавлял нашу делегацию. Он его снимал крупным планом, он снимал всех, значит, советников – англичане, американцы, французы – все были, выступали. В общем, Паулюса снимал, которого привезли. И, как Халдей сказал, ещё вот такая маленькая деталь – когда начинался процесс, как они вели себя, вот, немцы. Очень нагло, очень самоуверенно. Им казалось, что это вот сейчас, ну, посидят, потреплются немножко, переведут чего-то, и всё. А мы выполняли как бы военный долг, мы, в общем, ничего не делали плохого. Ну, война есть война, а что вы хотите? И вот такое у них было настроение. И по мере того, как шло заседание, когда раскручивали и доказывали их преступления, то, конечно, и выражение лиц менялось потихонечку. Поэтому, как бы, вот это вот свидетельство, да. Его часто спрашивали, как, где мы были там в странах каких-то: «А у вас был личный, как бы, счёт? Вот вы убивали кого-то?» Он говорит: «Ну, моё оружие – это фотоаппарат, – конечно, у меня был там пистолет, ещё что-то». Он говорит: «Ну, а у кого не было личного счёта? У каждого, кто был на войне». А потом у него, правда, был личный счёт – его отец и три сестры остались в Донецке, и их выдали соседи тоже. И они… Гестапо их забрало, и они были казнены, сброшены в шахту живьём. Это был 42-й год.
Читать интервью
