Загрузка
00:00
/
02:34
Начало войны. Мой зять уходит в армию
Он как… Как, ну, как призывного возраста – он должен был явиться тут же по приказу Сталина в военкомат. Но так как немцы шли прямым маршем – до Лунинца они вообще никаких преград не встречали, то тогда, так как он, этот Николай Бурков, он – Николай Константинович Бурков – жил в Лунинце и работал в Лунинце, он идёт на восток, в сторону Гомеля, приходит в ближайший пункт. Военкомат эвакуировался на фронт. И дошёл чуть ли не до Минска. Ничего, всё… Негде было ему. На попутных ехал, он рассказывал. Не один он. И вот где-то уже под Минском их собрали, чтобы отряд организовать. И спрашивают у него: «Что ты умеешь делать?» В армии он не служил. А он говорит: «Ну, не знаю. Воевать – так воевать». Тогда говорят: «Пойдёшь в конники. В кавалеристы, в кавалеристы». Посадили на лошадь, дали саблю. И, значит, нужно было на ходу срубить кусты, которые там были. Лошадь на ходу. Он раз проехал – ничего не срубил. Второй раз, вторая попытка – снова ничего. И говорят: «В кавалеристы не годишься. Тогда, а что ты умеешь делать? Как у тебя почерк?» Он говорит: «Почерк у меня очень хороший». Он действительно… «Грамотный?» – «Грамотный». Очень грамотно он писал. Он даже стихи потом сочинял, стихи, статьи писал. То есть он грамотный был человек. – «Ну, пойдёшь в писари». И так он прошёл войну в штабе писарем. А потом его по приказу Сталина, после того как Красная армия наступала, ну, на запад шла – дороги были в ужасном состоянии. Всё, что немцы могли, они всё разрушали. И его послали на восстановление дорог – ну, как руководителя. А сын родился… Она же, когда война началась, он ушёл на фронт, и она осталась беременной. И он три года ничего не знал. И когда вернулся через три года, сын, конечно, его не признал… Ну, не признал как отца, не узнал.
Читать интервью
