Загрузка
00:00
/
04:56
Учитель, ученик и ремесло. Александр Свешников и я
Когда я был студентом, я был адептом у Свешникова. Адептом моего первого учителя Владислава Геннадьевича Соколова, у которого я проучился в классе на четвёртом курсе. Но когда я попробовал самостоятельную деятельность, когда я услышал будущее в Европе... Ты же включаешь радио, слушаешь не только лёгкую музыку, не только джаз, но кое-что ещё. Ты заходишь в польский костёл, слушаешь службу. Ты слышишь... В общем, ты оказываешься в середине Европы, и тебе доступно очень многое. И вот, когда ты возвращаешься снова к Свешникову и начинаешь смотреть на него с критической точки зрения, то замечаешь его недостатки. Эти недостатки имманентно присущи эпохе, в которой работал Свешников. Я имею в виду сталинский стиль ампир. И частично, а может быть, даже большей частью, они касаются работы Свешникова во МХАТе, во втором МХАТе. Потому что есть некое преувеличение, некая гиперболизация, допустим, акцентуации, артикуляции, выделения какого-то слова. И ты начинаешь это критиковать. Чем всё кончается? Тем, что ты критикуешь, желаешь выбиться на самостоятельную работу и найти способ самому пробовать свои эстетические взгляды. Так и случилось. Я закончил аспирантуру и благополучно был отправлен в Молдавию возглавить молдавскую капеллу «Дойна». Так же, как до меня, благополучно был отправлен в Азербайджан Саша Юрлов, чтобы возглавить кафедру дирижирования Бакинской консерватории. Вот за это мы оба благодарны Свешникову – за то, что он нас отправлял, а не оставлял при себе. Почему он так поступал – это уже второй вопрос. Дальше начинаются домыслы, но главная благодарность – за то, что он отправлял. Потому что ноты подавать – это всякий умеет. Мои отношения со Свешниковым к концу моего пребывания в аспирантуре сложились не лучшим образом. Почему не лучшим? Потому что Свешников понимал, что я более образован, чем он. Я беру на себя смелость это сказать, потому что у Свешникова всё-таки было недостаточно хорошее образование. Он был самородок, настоящий самородок. Он прекрасно знал русскую песню, прекрасно знал службу, поскольку был регентом. Прекрасно занимался с детьми, с детским хором. Но что касается образованности – её ему не хватало. И поэтому я был рад-радёхонек, когда меня отправили в Молдавию, рад-радёхонек. Это не повлияло на то, что я принимал Свешникова в том же Кишинёве, когда он приезжал туда на гастроли, с распростёртыми объятиями. И вообще, в принципе, я должен быть благодарен этому человеку за то, что он дал мне в руки профессию. Чему я учился у Свешникова, в основном? В основном я учился ремеслу. Ну, знаете, как у художников есть рисунок, как у балетных есть станок, так и у нас есть ремесло. Ремесло должно быть тщательным. Вот, знаете, как в Костроме есть плащаница, вытканная женщинами: что правая, что левая – там зеркало стоит. Ты видишь: левая сторона, как правая. Вот это и есть ремесло, чистоплотность этого ремесла. Поэтому, когда я слышу некоторые хоры, в которых нет ремесла, думаешь: ну что ж так. Дальше уже слушать не надо – ремесла нет, и всё. Понимаете, всё-таки хозяйка, которая готовит пирог, она знает, из чего он состоит. И для того, чтобы он был хорош, она знает, как это сделать. Вот это «как» – в нашем ремесле точно такая же субстанция.
Читать интервью
